Коронавирус (и заболевание, которое он вызывает, COVID-19), как оказалось, переживает кризис. В том смысле, что он начался в центральной части Китая и рас-пространился на запад, в Индо-Тихоокеанский регион, к Европе и, в тоже время, на восток, в Северную Америку. Его влияние ощущалось наиболее интенсивно в нескольких возникших горячих точках, таких как Испания и Италия. Через несколько месяцев эта пробле-ма стала глобальным пандемическим и экономическим кризисом. Он распространяется на все континенты. Для Китая, где коронавирус начался как национальная эпидемия, проблемы носили двоякий характер: во-первых, вирус нарушил производственные процессы в Китае, поскольку работники заразились быстро и легко распространяющимся вирусом, во-вторых, нарушил цепочку поставок в результате чего, внутренние и экспортные товары и услуги быстро сократились.

Концепция «мягкой силы» давно уже стала предметом отечественного общественно-политического и научного дискурса. Вместе с тем сложившаяся в России специфика понимания «мягкой силы», как «комплексного инструментария» решения внешнеполитических задач без применения средств вооруженного насилия, приводит к попыткам выявления ее структуры, измерения ее эффективности и последующей оптимизации. Подобный подход порождает целый ряд последствий. Во-первых, он обедняет научную дискуссию, а, во-вторых, приводит к неэффективному выстраиванию системы коммуникаций с внешнеполитическим окружением. Инструментальный подход, сложившийся в отечественной политической науке и внешнеполитической практике, отвлекает внимание и ресурсы на создание каналов и форм коммуникации в ущерб ее содержанию. Ключевая же проблема, по мнению автора, заключается в содержании каналов коммуникации, использовании исторической памяти, как основного ресурса «мягкой силы». Апелляция к общему историческому прошлому затрудняет затрудняют коммуникацию на постсоветском пространстве, особенно в период создания постсоветским государствами национальных версий «длинной» истории и вызывает настороженность у политических элит на постсоветском пространстве.

В статье анализируется деятельность Содружества Независимых Государств как организации региональной безопасности. Несмотря на то, что после распада Советского Союза прошло около 30 лет, правящие элиты Новых Независимых Государств продолжают поиски собственных векторов внешней и оборонной политики. Автор полагает, что в погоне за многочисленными атрибутами независимости, эти элиты до сих пор не определили для себя четкие границы, где можно поступиться национальным суверенитетом во благо собственного развития, но в рамках тесного сотрудничества с соседями. СНГ как зонтичное объединение постсоветских республик по-прежнему остается площадкой для диалога лидеров нового поколения, не связанного советским прошлым. В их внешней политике доминируют прагматизм и многовекторность. Поэтому отсутствие в Содружестве жесткой управленческой доминанты является для них залогом успешности данного регионального формата. Как представляется, это значит, что, используя СНГ, как удобную и не обязывающую ни к чему сцену для общения, государства-участники будут по-прежнему искать для себя наиболее выгодные сферы сотрудничества — пусть даже методом проб и ошибок. В подобном контексте, главными направлениями взаимодействия будут оставаться борьба с терроризмом и организованной преступностью, а также использование российского опыта в отражении новых вызовов и угроз.

Целенаправленная деятельность террористических группировок по разрушению объектов культурного наследия и общечеловеческой ценности спровоцировала процесс секьюритизации таких объектов. Среди акторов секьюритизации особую роль играет Совет Безопасности ООН, как главный орган на международной арене, ответственный за обеспечение и поддержание мира и безопасности. В рамках резолюций Совета Безопасности ООН происходила постепенная подготовка базы, связывающей разрушение и разграбление объектов всемирного культурного наследия, незаконный оборот культурных ценностей с финансированием террористической деятельности. Этот процесс происходил в русле секьюритизации, все прочнее связывая вопросы защиты культурных объектов с поддержанием международного мира и безопасности. В статье дается оценка влияния деятельности Совета Безопасности ООН на процесс секьюритизации всемирного культурного наследия и на развитие регионального законодательства в сфере защиты такого наследия.

В исследовании изменений концептуальных основ российской внешней политики с момента становления до наших дней важное место занимает систематизация факторов, обстоятельств и тенденций, предопределивших начало преодоления ошибок и заблуждений 90-х годов и переход к ее доктринальной суверенизации. Распад СССР стал лакмусовой бумажкой отношения Запада, прежде всего США, к новой России. Не имеющий исторического прецедента столь стремительный — в одночасье — обратный формационный скачок от «реального социализма» к реальному капитализму, никак и никем не ожидаемый переход от конфронтационной биполярности к монопольной однополярности предопределили надежды Б. Ельцина и его ближайшего окружения на устранение былых геополитических антагонизмов, переизбыток завышенных ожиданий относительно готовности коллективного Запада во главе с США к равноправному диалогу с Россией. Это отчетливо проявилось в связи с разработкой первой концептуальной модели внешней политики России1993 г., которая по ряду базовых параметров имела выраженный американоцентричный характер. Идея «вестернизации» внешнеполитической деятельности России продвигалась, прежде всего либеральными кругами, как панацея от ликвидации идеологических и политических опор советского строя, преодоления глубочайшего социально-экономического кризиса с надеждой, а то и с убежденностью, что «благожелательный гегемон» США и Запад в целом «нам поможет». Автор исходит из того, что обращение к истокам формирования концептуальной базы международной деятельности России, учет недооцененных или, наоборот, переоцененных факторов, имеет важное практическое значение для актуализации и оптимизации внешнеполитической стратегии нашей страны, совершенствования работы российской дипломатии и повышения ее эффективности в борьбе с новыми международными вызовами и угрозами.

Современная мировая финансовая система основана на неограниченной долларовой эмиссии, которая обеспечивается ключевым резервным активом – долговыми обязательствами США. Продвигаемая МВФ концепция международного резервирования ставит в привилегированное положение страны-эмитенты резервных валют, в первую очередь США, у которых исчерпаны возможности для производительного размещения сбережений остального мира. Как следствие, сбережения периферии мировой экономики направляются в потребительскую и спекулятивную сферы, выступающие приоритетом финансовой поддержки со стороны ключевых Центробанков. Развивающиеся страны объективно претендуют на паритетное распределение выгод и издержек финансовой глобализации, поскольку играют все более значимую роль в глобальных цепочках создания стоимости. В качестве донора мировой финансовой системы Россия практически не участвует в распределении прибылей на мировом финансовом рынке. Как крупнейший поставщик сырьевых, интеллектуальных и финансовых ресурсов, Россия требует новых решений в сфере международного денежного обращения.

В статье рассматриваются закономерности международного сотрудничества в Черноморско-Каспийском регионе. Начиная с распада СССР в1991 г. создались условия для расширения взаимодействия между прибрежными каспийскими и черноморскими государствами и усиления экономических взаимосвязей в Черноморско-Каспийском регионе. Анализируется внешнеполитическое положение и приоритеты сотрудничества региональных государств, на основе которых развиваются ключевые сферы и форматы их взаимодействия. Изучаются достигнутые результаты сотрудничества: создание межправительственных организаций и новых транзитных путей поставок товаров. Отдельно рассматривается проблема правового статуса Каспийского моря и ее влияние на сотрудничество в Черноморско-Каспийском регионе. В условиях конфликта внешнеполитических интересов не была сформирована концепция регионального сотрудничества как на государственном, так и на и межгосударственном уровнях. Однако ввиду высокого транзитного потенциала в регионе продолжают формироваться международные экономические связи, в которых заинтересованы все региональные страны. При этом сотрудничество носит прагматичный и ограниченный характер, его расширение возможно между сторонами, не имеющих противоборствующих позиций по разрешению этнополитических конфликтов.

В статье рассматривается геополитическая стратегия Североатлантического альянса в Черноморском бассейне. Автор рассматривает инструменты и механизмы политики НАТО. Особое внимание уделяется проблеме наращивания военно-стратегического давления со стороны евроатлантических структур. В статье рассматриваются «украинский», «грузинский», «румынский», «турецкий» факторы.

Попытки со стороны НАТО использовать эти факторы для усиления давления на оппонентов бесперспективны и наносят ущерб международным отношениям. Страдают интересы политики добрососедства. При этом выражая интересы транснациональных военных, финансовых и промышленных структур, США и их союзники вторгаются в иное цивилизационное и политико-правовое пространство.

Автор приходит к выводу, что опыт последнего десятилетия со всей очевидностью свидетельствует о стратегической бесперспективности попыток использования Черноморской зоны в качестве буферной зоны изоляции и сдерживания России. Именно за внешнеполитическими подходами российской дипломатии к развитию Черноморского региона — будущее. Смена акцентов с геополитического соперничества и борьбы за «сферы влияния» к взаимовыгодному партнерству и четкому распределению взаимных сфер ответственности за поддержание международной стабильности открывает принципиально новые перспективы и для широкого сотрудничества в сфере экологии, рационального природопользования, развития рекреационной инфраструктуры.

На примере еврорегионального сотрудничества в статье делается попытка уточнения основных направлений трансграничной политики Румынии. Автором прослежена эволюция значения «границ», а также представлены базовые научные подходы в изучении. В статье дан обзор «еврорегионов» с участием Румынии. Выявлено, что в их институализации преобладало два этапа (в1997 г. и в2002 г.). Сам процесс тесно связан с установлением договорно-правовой базы межгосударственного сотрудничества. Одновременно он связан и с тенденциями внутриполитического и внешнеполитического курса Румынии и приграничных стран. Субрегиональное сотрудничество развивалось под воздействием таких факторов как построение рыночной экономики и демократии, интеграция в Западные организации. При этом негативное влияние на трансграничную политику оказывал комплекс межгосударственных проблем. На современном этапе Румыния установила со всеми приграничными странами формат еврорегионального взаимодействия. При этом их анализ позволил автору проследить особенности реализации трансграничной политики страны.

В статье рассматривается история буддизма в Центральноазиатском регионе и в России. Выделяются основные периоды и особенности распространения буддизма, его влияния на культуру местного населения. Исследуется современное состояние буддийской сангхи России и стран Центральной Азии.

Центральноазиатский регион сыграл важную роль в становлении буддизма в качестве мировой религии. В I-III вв. н.э. миссионеры из Центральной Азии осуществляли проповедь буддийского учения. Археологические находки свидетельствуют о том, что в период вхождения значительной части региона в состав Кушанского царства распространение буддизма становится массовым. Второй этап расцвета приходится на Vпервую половину VIII вв., когда происходит расширение географии буддизма в регионе, мирно сосуществовавшего с другими религиями. Когда к IX в. территории современных Узбекистана, Киргизии, Туркменистана и Таджикистана подпали под владычество Омейядского и Аббасидского халифатов, ислам постепенно вытеснил буддизм с этих земель.

Третий этап распространения буддизма в регионе связан с приходом туда джунгар, стремившихся завладеть территорией Казахстана. С 1690 по 1760 гг. Центральноазиатский регион стал ареной борьбы за гегемонию между буддийским Джунгарским ханством и Китаем. Джунгары способствовали распространению буддизма в восточной части Казахстана и северной части Восточного Туркестана. Вхождение Западного Туркестана в состав Российской империи положило конец внешней угрозе и феодальным междоусобицам. Начался процесс консолидации центральноазиатских наций, осознававших свою принадлежность к мусульманской умме. В отсутствии джунгарского и китайского фактора распространение буддизма в регионе практически прекратилось.

Интерес к буддизму в регионе вновь возник только в XX в. с возрождением религиозности на постсоветском пространстве. Однако на сегодняшний день количество буддистов в Центральной Азии незначительно. Среди последователей буддийского учения центральное место занимает корейская диаспора, проживающая в Центральной Азии с1937 г., а также единичные необуддийские общины.

Буддизм внес свою лепту в формирование уникальной социокультурной идентичности России как евразийской по своей сути. Исторические области распространения буддийского учения – Бурятия, Калмыкия, Тува, а также некоторые районы Алтая, Иркутской и Читинской  областей.  На  сегодняшний  день  российская  буддийская  сангха  состоит из самостоятельных центров, среди которых наиболее крупные расположены в Бурятии, Калмыкии, Туве, а также в Москве и Санкт-Петербурге. Буддизм занимает важное место в общественной и культурной жизни России, заметно преодолевая границы регионов его традиционного распространения. Популярность буддийской философии обусловлена рядом причин, среди которых близость некоторых ее принципов современной научной мысли, и прежде всего, когнитивным наукам, а также открытость диалогу с другими культурно-религиозными традициями, гуманизм, этика ненасилия и идеи всеобщей ответственности.

В статье проанализирован процесс движения украинской власти и определенных церковных кругов за получение Томоса (церковного разрешения) на создание единой Украинской православной церкви, развернувшийся в настоящее время. Авторы указывают на крайнюю заполитизированность данного процесса, касающегося, прежде всего дел Церкви и верующих. Методологической базой исследования стала наметившаяся не так давно философия раскола, позволяющая видеть последствия расколов в первую очередь в поляризации общества. Авторами также был использован метод текстологического анализа высказываний участников обозначенных событий. В ходе исследования сделано заключение о том, что факты и события, происходящие в связи с развернувшимся процессом борьбы Украины за получение Томоса на Украине, указывают на крайнюю политизацию, характерную для настоящего времени, не только религии, но и государственно-конфессиональных, и межцерковных, и внутрицерковных отношений.

Материалы исследования позволяют сделать вывод о необоснованности претензий Вселенского патриарха Варфоломея на право единолично выдавать Томос на автокефалию, поскольку под ними нет никакого источника, кроме собственной воли и собора Константинопольской церкви. А также отсутствует и консенсус других автокефальных Церквей, которые бы даровали такое право Вселенскому патриарху.