В статье рассматриваются актуальные вопросы институциональной модели политико-дипломатических отношений по линии Украина–Турция в контексте усовершенствования институтов безопасности, достижений, задач и дилемм внешней политики и дипломатии, а также их влияния на эволюцию внешнеполитического курса этих стран в условиях глобализированного мира, новых вызовов и угроз современности в контексте новой архитектоники пространства безопасности ХХІ века. Турецкая Республика в последние годы заняла позиции регионального лидера и определилась со своей внешнеполитической стратегией в условиях нового полицентричного мира. В тоже время, турецко-украинские и турецко-российские отношения занимают одно из центральных мест во внешней политике официальной Анкары и в значительной мере влияют на формирование её политики в Черноморско-Каспийском, Ближневосточном и других регионах мира, которые имеют для Турции стратегическое значение.

В статье речь идет о неоднозначном развитии молдавско-российского торгово-экономического сотрудничества, особенно в условиях изменения геоэвектора Молдовы (РМ) со стратегического партнерства с РФ на европейскую интеграцию. Односторонний вектор РМ в пользу европейской интеграции, подтвержденный окончательно молдавским руководством, после подписания Соглашения об ассоциации с ЕС и вступления в силу действия Зоны свободной торговли с ЕС (2014 г.) явился основной причиной значительной утраты традиционного российского рынка. Именно сотрудничество с Россией на протяжении многих лет занимало ключевую позицию во всей системе внешнеэкономических связей РМ. В разделе «Проевропейская трансформация внешнеэкономических связей и ее последствия» анализируются причины, приведшие к спаду взаимного внешнеторгового оборота стран. Упор сделан на основную причину вызова для торговли РФ с Молдовой, которая обусловила вынужденную политику РФ по защите своего внутреннего рынка от реэкспорта продукции из Европы. Россия приняла ряд ограничительных мер для РМ: фактически отмену зоны свободной торговли, введение пошлин на экспорт молдавской продукции, а также эмбарго на ввоз вин и агропродовольственной продукции. Кроме ужесточения таможенного режима, на Молдову была распространена также и позиция РФ по импортозамещению после того, как Запад ввел против нее санкции. В разделе «Приоритетные направления сотрудничества РМ с РФ» показана особая роль партнерства с Россией в значимых для молдавской экономики областях, как энергетика и винодельческое производство, в инвестиционном сотрудничестве, в сфере трудовой миграции. В итоговой части статьи говорится об инициативах всенародно избранного Президента РМ И. Додона (ноябрь 2016 г.), направленных на восстановление прежних внешнеторговых отношений с Россией и с другими странами ЕАЭС. В этой связи обращено внимание на то, что по согласованию И. Додона с российским Президентом В. Путиным (январь 2017 г.), уже начались первые подвижки в решении некоторых проблем. В частности, РФ во внешней торговле готова отменить ограничения по фитосанитарным нормам, а в сфере трудовой миграции предполагается амнистия для части молдавских гастарбайтеров, работающих в РФ. В то же время обращено внимание на существующее противодействие инициативе И. Додона по восстановлению стратегического партнерства с Россией в условиях сложившегося в стране двоевластия: президент — проевропейское парламентское большинство и правительство.

Статья посвящена осмыслению научно-теоретического инструментария исследования революционных потрясений в России. Автор выявляет проблемные узлы научного поиска, формулирует историческую концепцию институционального подхода, обосновывает использование термина (концепта) «фрагментация власти». Автор доказывает смысловую ограниченность широко употребляемого доныне термина «двоевластие», выявляет фундаментальные отличия концепта «фрагментация власти» от «двоевластия». 100-летний юбилей революционных потрясений в России выдвигает перед исследователями насущную задачу комплексного осмысления причин, характера и последствий «Великой Русской Смуты».
Советская историография, преимущественно, рассматривала эти процессы под углом методологии исторического материализма, в фокусе сугубо классовой борьбы. Вполне естественно поэтому, что научные задачи, которые стояли перед учеными советской эпохи, лежали преимущественно в плоскости освещения события революции и Гражданской войны как проявлений борьбы «ведущего революционного класса» — пролетариата во главе с большевистской коммунистической партией с «регрессивными классами» — буржуазией, помещиками, духовенством, «кулачеством». При этом следует признать, что в рамках этого магистрального подхода, который мы предлагаем именовать историко-событийным подходом, исследователям удалось сформировать вполне целостную научную картину общественно-политического конфликта 1917-1922 годов, в целом выявить его движущие силы, ведущих политических акторов, проследить динамику событий.
Однако и в настоящее время в полной мере сохраняет свою актуальность задача всестороннего научного анализа структурно-функциональных особенностей становления и эволюции органов власти, которые функционировали в рамках различных политических режимов, в том числе режимов антибольшевистской направленности, специфики их взаимоотношений, основных направлений политики, причинно-следственных факторов, которые обусловливали принятие и практическую реализацию важных управленческих решений.
Как и несколько десятилетий ранее, в повестке дня современной науки остро стоит вопрос выяснения причин окончательного утверждения большевистской модели Советской власти, и, соответственно, общего поражения оппонентов этой модели на пространстве бывшей Российской империи.

Институт экстрадиции имеет историю, длиной в тысячелетия, на протяжении которых, по мере усложнения общественных отношений, указанный институт пребывал в состоянии перманентного становления. Глобализация, как социально-политический феномен, оказала сильнейшее влияние на институт выдачи, осложнив и видоизменив этот процесс, заставляя его служить ответом на современные вывозы со стороны общества.
И, несмотря на то, что постепенно институт экстрадиции стал характеризоваться позитивным отношением к правам человека, важным этапом на данном пути стали именно такие правовые акты, как Всеобщая декларация прав человека, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Конвенция против пыток и многие другие, которые, в конечном итоге, обусловили изменение в привычном восприятии института экстрадиции, утвердив в нем необходимость обеспечения прав индивида в связи с выдачей в рамках межгосударственного сотрудничества.
Большая дискуссионность вопросов экстрадиции в правовой литературе, обилие правовых актов, отнюдь не однообразно подходящих к решению возникающих проблем, регулярно возникающие эмпирические доказательства отсутствия четко выработанных методов сотрудничества государств в вопросах экстрадиции — все это приводит к необходимости обращения к глубинным основам проблемы, определению места экстрадиции в системе международного права, разработке эффективных правовых норм, которые бы позволили институту экстрадиции полноценно проявить себя в вопросе борьбы с мировой преступностью. В постсоветском мире в институте экстрадиции появился свод правил и принципов, детерминирующих протекание процесса выдачи преступников: правило двойной криминальности, правило специализации, принцип «выдай, либо суди» и т.д.
Статья посвящена рассмотрению института экстрадиции и ориентирована на анализ своего прошлого, изменений, которые он претерпел в процессе становления, и проблем, с которыми этот институт в настоящее время сталкивается. Эта тема представляется весьма острой, собственно потому, что регулируется нормами не только отдельного государства, но и нормами международного права.
Неточности в современном законодательстве, уголовно-правовые проблемы института выдачи зачастую осложняются вмешательством политического фактора, иными словами отношения государств на мировой арене нередко оказывают огромное влияние на процесс экстрадиции. При этом, огромное влияние на институт экстрадиции оказывает текущая политическая обстановка и политические мотивы субъектов экстрадиции.
В данной работе авторы рассматривают политический аспект института экстрадиции (выдачи преступников) в современном законодательстве. Рассмотрение этих проблем, связанных с исключением политических преступлений из сферы выдачи, должно получить дальнейшее развитие, как в международном договорном праве, так и в национальном законодательстве.

Статья посвящена вопросам применения инфокоммуникаций в создании политической медиареальности, выступающей в качестве виртуальной среды, замещающей действительность. Отмечается, что с активным внедрением в политическую сферу информационно-коммуникационных технологий существенно увеличивается властный потенциал медиадискурса. В конкурентной борьбе медиадискурсов сегодня побеждают те силы, которые утверждают в качестве доминирующих собственные медиаверсии событий и медиаобразы их участников. При этом используются все доступные каналы коммуникации (телевидение, СМИ, интернет-ресурсы, мобильные телекоммуникации), создающие для потребителей информации политическую псевдосреду, заменяющую собой политическую реальность. В статье показывается, как сегодня в предвыборную борьбу включаются новые медиаресурсы, изначально нацеленные на манипулирование массовым сознанием. В частности, впечатляющие манипулятивные медиаэффекты демонстрируются при включении в медиапространство фейк-дискурса. Помимо этого, в качестве инструмента политической борьбы, получения компромата, межгосударственного противостояния сегодня используются компьютерные атаки, хакерство, растет активность независимых киберорганизаций, ведущих борьбу с «мировым злом». В работе фиксируется включение в медиадискурс элементов графики, эмодзи, клипов. В целом, символы, вторгаясь в пространство политики, становятся частью политического мейнстрима, изменяют стиль политических манифестаций, дискуссий, чатов, которые объединяют единомышленников с целью оказания влияния на действия власти. Делается вывод о том, что конструирование политической медиареальности, поддерживаемое новейшими инструментами информационно-коммуникационных технологий, непосредственно влияет на восприятие происходящего в глобальных масштабах, быстро форматируя массовое сознание.

Южный Кавказ представляет собой специфический регион во всей политической истории человечества. Этот регион на протяжении столетий, представлявший собой связующее звено между странами Востока и Запада, находился в эпицентре столкновения разных религий, цивилизаций, наций и государств.
На современном этапе интересы глобальных и региональных акторов международных отношений стали выражаться в распространении собственного влияния на данный регион. В эту большую игру также включилась Турция, основная цель которой — превращение в регионального лидера. В плане реализации этой политики Турция высоко оценила географическое расположение Грузии в качестве моста между собой и тюрко-язычным миром. С середины 1990-х годов Турция активными темпами внедрилась в эту страну, распространяя свое влияние почти во всех сферах и обеспечивая надежный коридор для проникновения в турко-язычные государства в плане реализации своей внешней политики. Грузия, в свою очередь, стала рассматривать Турцию как надежного политического и экономического партнера как в двусторонних отношениях, так и в региональном измерении. Главной мотивацией для Грузии стала интеграция в евроатлантический альянс с помощью Турции.
Таким образом, двусторонняя заинтересованность привела к сотрудничеству двух стран почти во всех сферах, одновременно отталкивая во второй план некоторые проблемы и противоречия.
В данной статье рассмотрены роль и место Грузии во внешней политике Турции в региональном контексте. Исследована эволюция турецко-грузинских отношений, рассмотрены новые тенденции в двусторонних отношениях на современном этапе. Проведен анализ турецко-грузинского экономического и военно-политического сотрудничества. Сделаны обобщающие выводы касательно новых тенденций в турецко-грузинских взаимоотношениях в 21 веке.

Проблематика становления демократии в государствах постсоветского пространства представляет особый интерес для научного и экспертного сообщества. Не последнюю роль в указанных процессах сыграла эскалация ряда этнических конфликтов, которые имели место на территориях этих стран. Вместе с тем, американский политолог М. Манн предложил новый взгляд на процессы демократизации. Им был разработан концепт «темной стороны демократии». По мнению автора, демократию можно рассматривать не только в традиционном понимании как «власть народа», но и как «власть определенной этнической группы». Именно в рамках второго подхода получают распространение этнические чистки, которые проявляются в ходе развития конфликтов на национальной (религиозной) почве. все негативные чувства, от классовой до религиозной ненависти, становятся основанием для активизации этнического национализма. В случае эскалации того или иного конфликта, он начинал вбирать в себя определенные компоненты этнического противостояния (фаворитизм в отношении отдельных членов группы, дискриминация чужаков, наличие межэтнической напряженности, наличие горизонтального неравенства между культурно разделенными группами населения). При сохранении указанных трендов, отмечает М. Манн, можно говорить о том, что темная сторона демократии выражается в извращении либеральных или социалистических идеалов демократии.
По мнению М. Манна, в тот момент, когда определенная этническая или религиозная группа (турки, хуту, албанцы) начинают себя причислять к истинным выразителям народной воли, происходит извращение истинных демократических ценностей и демократии в целом. Обращаясь к опыту Советского Союза, М. Манн отмечает, что роль такого «привилегированного» актора в социалистических обществах на себя возлагали классы. Политолог отмечает, что особенно жестокие и кровавые чистки — феномен современности, поскольку в более ранние времена они не носили столь масштабный характер, как в 80-90-х гг. ХХ века.
В качестве наиболее ярких примеров стран, в которых концепт темной стороны демократии получил распространение, автором статьи была выбрана Югославия (период 80-90-хх гг. ХХ века) и Украина (современные политические процессы в стране, протекающие с 2014 года по настоящее время). Эти государства были выбраны из-за аналогичности процессов демократизации, наличия этнических конфликтов (противостояние албанцев, хорватов, сербов в Югославии и западной и юго-восточной части Украины), а также присутствие в обеих странах политических акторов, стремящихся к обоснованию преимущественного права на суверенитет той или иной территории.

В статье рассматриваются истоки и причины напряженного состояния российско-латвийских отношений на современном этапе, их проявление, а также возможные перспективы их дальнейшего развития. Доминантой сегодняшних российско-латвийских отношений является их политическая составляющая. Такая ситуация сложилась, начиная с 2014 года, с года государственного переворота на Украине и присоединения Крыма к России. Направленность российско-латвийских отношений на конфронтацию, на нагнетание напряженности определяет не Россия, а Латвия и стоящие за ней НАТО и, в первую очередь, США. Если в «Концепции национальной безопасности Латвии» 2005 года подчеркивалось, что «в современный период не существует военной угрозы ни Латвии, ни странам Балтии в целом», то в 2015 году Концепция меняет свою направленность на противоположную, при чем подчеркивается угроза со стороны России. Латвия не может играть самостоятельную роль во внешнеполитических отношениях с Россией, но она используют ее как ресурс, который выступает в роли агрессора. В результате полной зависимости Латвии, Литвы и Эстонии от Евросоюза и США эти страны уже просто вынуждены выполнять внешнеполитические заказы западных кредиторов, даже вопреки собственным государственным интересам. В начале 1917 года в Латвии произошли существенные изменения, связанные с правовым статусом нахождения в стране военнослужащих США.
Последовательно осуществление этих изменений превратит практически всю Латвию в военную инфраструктуру США. Создание на территории Латвии фактически военных баз США равнозначно сосредоточению войск США на границе с Россией. Безусловно, никакой реальной угрозы для Латвии со стороны России нет и быть не может. Идти на военный конфликт с НАТО и США Россия станет лишь в самом крайнем случае. Но от желания Москвы уже ничего не зависит, и она может лишь наблюдать, как Прибалтику готовят к еще большему разрыву с Россией. Если раньше для разжигания большой Европейской войны Вашингтон делал ставку на Киев, то сегодня, очевидно, что она не оправдалась. Прибалтика является почти идеальным полигоном для крупной провокации. Пока еще у российского руководства есть поле для маневра, но оно стремительно сокращается.
Почти все прогнозы о дальнейшем развитии российско-латвийских отношений сводятся к тому, что они будут определяться не двусторонними отношениями, а, главным образом, динамикой отношений США-Россия. А, если посмотреть на динамику военного присутствия войск США в Латвии, то такие прогнозы полностью оправданны.